В мире нет ничего разрушительнее, невыносимее, как бездействие и ожидание.
Без равенства нет брака.
Жена, исключенная из всех интересов, занимающих ее мужа, чуждая им, не
делящая их, — наложница, экономка, нянька, но не жена в полном, в
благородном значении слова.
Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них ум или желудок расстроены.
Грандиозные вещи делаются грандиозными средствами. Одна природа делает великое даром.
Дружба должна быть прочною штукою, способною пережить все перемены
температуры и все толчки той ухабистой дороги, по которой совершают свое
жизненное путешествие дельные и порядочные люди.
Жизнь, которая не оставляет прочных следов, стирается при всяком шаге вперед.
Какое счастье вовремя умереть для человека, не умеющего в свой час ни сойти со сцены, ни идти вперед.
Все религии основывали нравственность на покорности, то есть на добровольном рабстве.
Прощение врагов — прекрасный подвиг; но есть подвиг еще более
прекрасный, еще больше человеческий — это понимание врагов, потому что
понимание — разом прощение, оправдание, примирение.
Пустые ответы убивают справедливые вопросы и отводят ум от дела.
Расточительность носит сама в себе предел. Она оканчивается с последним
рублем и с последним кредитом. Скупость бесконечна и всегда при начале
своего поприща; после десяти миллионов она с тем же оханьем начинает
откладывать одиннадцатый.
Религия — это главная узда для масс, великое запугивание простаков, это
какие-то колоссальных размеров ширмы, которые препятствуют народу ясно
видеть, что творится на земле, заставляя поднимать взоры к небесам.
Самые жестокие, неумолимые из всех людей, склонные к ненависти, преследованию, — это ультрарелигиозники.
Нет мысли, которую нельзя было бы высказать просто и ясно.
Нет народа, вошедшего в историю, который можно было бы считать стадом
животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.
Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда. Воля людская, воля одного твердого человека — страшно велика.
Полного счастья нет с тревогой; полное счастье покойно, как море во время летней тишины.
Прогресс — неотъемлемое свойство сознательного развития, которое не прерывалось; это деятельная память и усовершенствование людей общественной жизнью.
Проповедовать с амвона, увлекать с трибуны, учить с кафедры гораздо легче, чем воспитывать одного ребенка.
Семья начинается с детей.
Наука — сила, она раскрывает отношения вещей, их законы и взаимодействия.
Наука требует всего человека, без задних мыслей, с готовностью все отдать и в награду получить тяжелый крест трезвого знания.
Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри.
Несколько испуганная и встревоженная любовь становится нежнее,
заботливее ухаживает, из эгоизма двух она делается не только эгоизмом
трех, но самоотвержением двух для третьего; семья начинается с детей.
Сожитие под одной крышей само по себе вещь страшная, на которой рушилась
половина браков. Живя тесно вместе, люди слишком близко подходят друг к
другу, видят друг друга слишком подробно, слишком
нараспашку и незаметно срывают по лепестку все цветы венка, окружающего поэзией и границей личность.
Все стремления и усилия природы завершаются человеком; к нему они стремятся, в него впадают, как в океан.
У народа, лишенного общественной свободы, литература — единственная
трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и
своей совести.
Хронического счастья так же нет, как нетающего льда.
Частная жизнь, не знающая ничего за порогом своего дома, как бы она ни устроилась, бедна.
Только любовь создает прочное и живое, а гордость бесплодна, потому что ей ничего не нужно вне себя.
Трудных предметов нет, но есть бездна вещей, которых мы просто не знаем,
и еще больше таких, которые знаем дурно, бессвязно, отрывочно, даже
ложно. И эти-то ложные сведения еще больше нас останавливают и сбивают,
чем те, которых мы совсем не знаем.
Уважение к истине — начало премудрости.
Человек, объятый сильной страстью, — страшный эгоист.
Человек, строящий свой дом на одном сердце, строит его на огнедышащей
горе. Люди, основывающие все благо своей жизни на семейной жизни, строят
дом на песке.
Юность всегда самоотверженна.
Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но умиряющую, успокаивающую...
Страшные преступления влекут за собой страшные последствия.
Театр — высшая инстанция для решения жизненных вопросов.
Юность, где только она не иссякала от нравственного растления
мещанством, всегда непрактична. Быть непрактичным — далеко не значит
быть во лжи; все, обращенное к будущему, имеет непременно долю идеализма. Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от падений.
Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена. люди, государства исчезали, а книга оставалась.
Где не погибло слово, там и дело еще не погибло.
...Любит, потому что любит, не любит, потому что не любит, — логика чувств и страстей коротка.
Любовь — высокое слово, гармония созидания требует ее, без нее нет жизни и быть не может.
Любовь и дружба — взаимное эхо: они дают столько, сколько берут.
...Любовь раздвигает пределы индивидуального существования и приводит в
сознание все блаженство бытия; любовью жизнь восхищается собой; любовь —
апофеоз жизни.
Мучительная любовь не есть истинная...
Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе, в то время как
надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую
протягивает сама жизнь... Природа долго потчевать и предлагать не любит.
В науке нет другого способа приобретения, как в поте лица; ни порывы, ни фантазии, ни стремления всем сердцем не заменят груда.
Вопрос «Может ли существовать душа
без тела?» заключает в себе целое нелепое рассуждение, предшествовавшее
ему и основанное на том, что душа и тело — две разные вещи. Что сказали
бы вы человеку, который бы вас спросил: «Может ли черная кошка выйти из
комнаты, а черный цвет остаться?» Вы его сочли бы за сумасшедшего, — а
оба вопроса совершенно одинаковые.
В природе ничто не возникает мгновенно и ничто не появляется в свете в совершенно готовом виде.
Надобно иметь силу характера говорить и делать одно и то же.
