Всякая экономия в конечном счете сводится к экономии времени.
Говорить о «естественной справедливости» — бессмыслица.
Если ты любишь, не вызывая взаимности, то твоя любовь бессильна, и она — несчастье.
Жестокость характерна для законов, продиктованных трусостью, ибо трусость может быть энергична, только будучи жестокой.
Воображение — это великий дар, так много содействовавший развитию человечества.
Воспитатель сам должен быть воспитан.
В политике ради известной цели можно заключить
союз даже с самим чертом — нужно только быть уверенным, что ты проведешь
черта, а не черт тебя.
В процессе борьбы с истиной заблуждение само себя разоблачает...
Время — это простор для развития способностей...
Нет ничего более ужасного, более унизительного, чем быть рабом раба.
Общество есть законченное единство человека с природой, подлинное воскресение природы, осуществленный натурализм человека и осуществленный гуманизм природы.
Опыт превозносит, как самого счастливого, того, кто принес счастье наибольшему количеству людей.
Писатель, конечно, должен зарабатывать, чтобы
иметь возможность существовать и писать, но он ни в коем случае не
должен существовать и писать для того, чтобы зарабатывать.
Наказание не должно внушать больше отвращения, чем проступок.
На плоской равнине всякая кочка кажется холмом.
Человеческая природа устроена так, что человек
может достичь своего усовершенствования, только работая для
усовершенствования своих современников, для их блага.
Чем больше человек вкладывает в бога, тем меньше остается в нем самом.
Народ, порабощающий другой народ, кует свои собственные цепи.
Совесть зависит от знаний и от всего образа
жизни человека. У республиканца иная совесть, чем у монархиста, у
имущего — иная, чем у неимущего, у мыслящего — иная, чем у того, кто
неспособен мыслить.
Стыд — это своего рода гнев, только обращенный вовнутрь.
Творить мировую историю было бы, конечно, очень
удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо
благоприятных шансов.
То, что можно сказать об отношении человека к своему труду, то же можно сказать и об отношении человека к человеку.
Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых.
...У входа в науку, как у входа в ад, должно быть выставлено требование:
Здесь нужно, чтоб душа была тверда; здесь страх не должен подавать совета.
Цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель.
«Совесть» привилегированных — это ведь и есть привилегированная совесть.
Страсть — это есть энергично стремящаяся к своему предмету существенная сила человека.
Человек живет природой.
Чрезмерная серьезность — это самое комичное, а чрезмерная скромность — это самая горькая ирония.
Самые трусливые, неспособные к сопротивлению
люди становятся неумолимыми там, где они могут проявить абсолютный
родительский авторитет.
Сердце человека — удивительная вещь, особенно если человек носит сердце в своем кошельке.
Смерть героев подобна закату солнца.
Чувство, находящееся в плену у грубой практической потребности, обладает лишь ограниченным смыслом.
Наслаждающийся богатством в одно и то же время и
раб, и господин своего богатства, в одно и то же время великодушен и
низок, капризен, надменен, предан диким фантазиям, тонок, образован,
умен. Он еще не ощутил богатство как некую совершенно чуждую силу,
стоящую над ним самим.
Невежество — это демоническая сила, и мы опасаемся, что оно послужит причиной еще многих трагедий.
Писатель отнюдь не смотрит на свою работу как
на средство. Она — самоцель; она в такой мере не является средством ни
для него, ни для других, что писатель приносит в жертву ее
существованию, когда это нужно, свое личное существование.
Принимать одну основу для жизни, другую для науки — это значит с самого начала допускать ложь.
Религия есть лишь иллюзорное солнце, движущееся вокруг человека до тех пор, пока он не начинает двигаться вокруг себя самого.
Религия есть самосознание и самочувствование человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял.
Кажется, что, по мере того как человечество
подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же
рабом своей собственной подлости.
Легко быть святым, когда не хочешь быть человечным.
Мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием.
Надо заставить народ ужасаться себя самого, чтобы вдохнуть в него отвагу.
Религия — это воздух угнетенной твари, сердце
бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков.
Религия есть опиум народа.
Всякая нация может и должна учиться у других.
Идеи, к которым разум
приковывает нашу совесть, — это узы, из которых нельзя вырваться, не
разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить, лишь
подчинившись им.
Истина так же мало скромна, как свет.
...Без ограничения сферы деятельности нельзя ни в одной области совершить ничего замечательного.
Быть чувственным значит быть страдающим.
В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот
может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости,
карабкается по ее каменистым тропам.
Истину следует искать не в призрачных
потусторонних областях, не вне времени и пространства, не в каком-то
«боге», якобы пребывающем внутри мира или противопоставленном ему, а
гораздо ближе, в собственной груди человека.
Каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ.
