Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.
Знание не нужно нацеплять на душу, его нужно внедрять в нее; его не нужно наводить на нее, им нужно пропитывать ее.
Знания — обоюдоострое оружие, которое только
обременяет и может поранить своего хозяина, если рука, которая держит
его, слаба и плохо умеет им пользоваться...
В природе нет ничего бесполезного.
Врач, впервые приступая к лечению своего
пациента, должен делать это изящно, весело и с приятностью для больного;
и никогда хмурый врач не преуспеет в своем ремесле.
Все средства — при условии, что они не
бесчестны, — способные оградить нас от бедствий и неприятностей, не
только дозволены, но и заслуживают всяческой похвалы.
Лживость — гнуснейший порок.
Люди ничему так твердо не верят, как тому, о
чем они меньше всего знают, и никто не выступает с такой
самоуверенностью, как сочинители всяких басен — например, алхимики,
астрологи, предсказатели, хироманты...
Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы ее использовали.
Мне неведомы браки,
которые распадались бы с большей легкостью или были бы сопряжены с
большими трудностями, нежели заключенные из-за увлечения красотой или по
причине влюбленности.
Когда творишь добро, сам и испытываешь некое радостное удовлетворение и законную гордость, сопутствующую чистой совести.
Крайняя степень страха выражается в том, что,
поддаваясь ему, мы даже проникаемся той самой храбростью, которой он нас
лишил в минуту, когда требовалось исполнить свой долг и защитить свою честь. Вот чего я страшусь больше самого страха.
Кто боится страдания, тот уже страдает от боязни.
Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха.
...Нет столь дряхлого старца, который, памятуя о Мафусаиле, не рассчитывал бы прожить еще годиков двадцать.
Нет стремления более естественного, чем стремление к знанию...
Никто добровольно не раздает своего имущества,
но каждый не задумываясь делит с ближним свое время. Ничем мы не швыряем
так охотно, как собственным временем, хотя единственно в отношении
последнего бережливость была бы полезна и достойна похвалы.
Не без основания говорят, что кто не очень-то полагается на свою память, тому нелегко складно лгать.
Не беспокойтесь, что не сумеете умереть: сама
природа, когда придет срок, достаточно основательно научит вас этому;
она сама все за вас сделает, не занимайте этим своих мыслей...
Невозможно вести честный и искренний спор с дураком.
Не все, что колеблется, падает.
Недостаточно, чтобы воспитание только не портило нас, — нужно, чтобы оно изменяло нас к лучшему.
Не представляю себе, как можно довольствоваться
знаниями, полученными из вторых рук; хотя чужое знание может нас
кое-чему научить, мудр бываешь лишь собственной мудростью.
Нет ответа более унижающего, чем презрительное молчание.
Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.
Ни то, что предшествует смерти, ни то, что за ней следует, не является ее принадлежностью.
Обвинениям в адрес самого себя всегда верят, самовосхвалению — никогда.
Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.
Наихудшее состояние человека — это когда он перестает сознавать и владеть собой.
Настоящий друг — это тот, кому я поверил бы во всем, касающемся меня, больше, чем самому себе. Сильное воображение порождает событие.
Наука — великое украшение и весьма полезное орудие...
Наука — великолепное снадобье; но никакое
снадобье не бывает столь стойким, чтобы сохраняться, не подвергаясь
порче и изменениям, если плох сосуд, в котором его хранят.
Наука — дело очень нелегкое. Наука пригодна лишь для сильных умов.
Нашему остроумию, как кажется, более свойственны быстрота и внезапность, тогда как уму — основательность и медлительность.
Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания — те раздувают его словами.
Кто попадает далее цели, тот так же промахивается, как и тот, кто не попал в цель.
Можно поучиться и у врага.
Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный.
Смерть должна быть такая же, как и жизнь; мы не становимся другими только потому, что умираем.
Среди других прегрешений пьянство представляется мне пороком особенно грубым и низменным.
Старикам не стоит думать о смерти: пусть лучше позаботятся о том, как получше разрыхлить грядки на огороде.
Страх то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Счастье человеческое состоит вовсе не в том, чтобы хорошо умереть, а в том. чтобы хорошо жить.
Природа может все и все творит.
Природа — приятный наставник, и даже не столько приятный, сколько осторожный и верный.
Пытливости нашей нет конца, удовлетворенность ума — признак его ограниченности или усталости.
Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.
Я говорю правду постольку, поскольку осмеливаюсь ее говорить; чем старше я становлюсь, осмеливаюсь делать это все реже.
Я наблюдал только такое действие розги — она или притупляет, или озлобляет.
Я нередко встречал людей, которые оказывались
неучтивыми именно вследствие того, что были чересчур учтивы, и несносны
вследствие того, что были чересчур вежливы.
Я осуждаю всякое насилие при воспитании юной
души, которую растят в уважении к чести и свободе. В суровости и
принуждении есть нечто рабское, и я нахожу, что то, чего нельзя сделать с
помощью разума, осмотрительности и умения, никак нельзя добиться силой.
Я хотел бы, чтобы смерть застала меня за работой в поле.
Те, кто уверяет, что имеет в голове много
мыслей, но выразить их не умеет из-за отсутствия красноречия, — не
научились понимать самих себя.
Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука приносит лишь вред.
Тому, кто сказал Сократу: «Тридцать тиранов осудили тебя на смерть», последний ответил: «А их осудила на смерть природа».
Трусость — мать жестокости.
Удачный брак
отвергает любовь; он старается возместить ее дружбой. Это — не что
иное, как приятное совместное проживание в течение всей жизни, полное
устойчивости, доверия и бесконечного множества весьма осязательных
взаимных услуг и обязанностей.
У животных есть та благородная особенность, что
лев никогда не становится из малодушия рабом другого льва, а конь —
рабом другого коня.
Ум, не имеющий никакой определенной цели, теряется; быть везде — значит быть нигде.
Упрямство и чрезмерный пыл в споре — вернейший признак глупости.
Хороши или плохи события жизни, во многом зависит от того, как мы их воспринимаем.
Чтобы обучить другого, требуется больше ума, чем чтобы научиться самому.
Что может быть труднее, чем уберечься от врага, надевшего на себя личину нашего самого преданного друга.
Самый краткий путь к завоеванию славы — это делать по побуждению совести то, что мы делаем ради славы.
Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывное хорошее расположение духа.
...Самое главное — это прививать вкус и любовь к науке; иначе мы воспитаем просто ослов, нагруженных книжной премудростью.
Следовало бы иметь установленные законом меры
воздействия, которые обуздывали бы бездарных и никчемных писак, как это
делается в отношении праздношатающихся и тунеядцев.
Откровенная речь, подобно вину и любви, вызывает такую же откровенность.
От недостатка уважения к себе происходит столько же пороков, сколько и от излишнего к себе уважения.
Очень многих я видел на своем веку, которые были доведены до совершенной тупости неумеренной жаждой знания.
Очень полезно оттачивать и шлифовать свой ум об умы других.
Плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя, столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили сто лет назад.
Подлинным зеркалом нашего образа мыслей является наша жизнь.
Порицать в другом свои недостатки, думается
мне, столь же допустимо, как порицать — а это я делаю весьма часто —
чужие в себе, обличать их следует всегда и везде, не оставляя им
никакого пристанища.
Молчаливость и скромность — качества, очень пригодные для разговора.
Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всем нам уступают, — удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас...
Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.
Истинные ученые подобны колосьям в поле. Пока
колос пуст, он весело растет и гордо подымает кверху главу; но когда он
разбухает, наполняется зерном и созревает, он проникается смирением и
опускает голову.
Книги сопровождают меня на протяжении всего
моего жизненного пути, и я общаюсь с ними всегда и везде. Они утешают
меня в мои старые годы и в моем уединенном существовании. Они снимают с
меня бремя докучной праздности и в любой час дают мне возможность
избавляться от неприятного общества. Они смягчают приступы физической
боли, если она не достигает крайних пределов и не подчиняет себе все
остальное.
Книжная ученость — украшение, а не фундамент.
Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.
Если бы ложь, подобно истине, была одноликою,
наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае
достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность
истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов.
Если, с одной стороны, наш ум крепнет
вследствие соприкосновения с умами обширными и развитыми, то, с другой
стороны, нельзя себе представить, насколько он теряет и вырождается
вследствие постоянного знакомства и сношения с умами низменными и
болезненными.
Жениться, ничем не связывая себя, — предательство.
Бич человека — это воображаемое знание.
В дружбе нет никаких иных расчетов и соображений, кроме нее самой.
Взять город приступом, выслать посольство,
царствовать над народом — все это блестящие деяния. Смеяться, любить и
кротко обращаться со своей семьей, не противоречить самому себе — это
нечто более редкое, более сложное и менее заметное для окружающих.
Вовсе не требуется всегда говорить полностью
то, что думаешь, это было бы глупостью, но все, что бы ты ни сказал,
должно отвечать твоим мыслям; в противном случае это — злостный обман.
