Кротость особенно похвальна тогда, когда причина гнева вполне справедлива.
Лицемерная любовь хуже ненависти.
Лучше ничем не заниматься, чем заниматься ничем.
Для большинства в длинном рассуждении есть
нечто внушительное, весомое; меч входит в тело не от удара, а более от
нажима: так и слово в душу.
Для печали есть предел, для страха — нет.
Если ты рассчитываешь на потомков, то для них недоделанное то же самое, что неначатое.
Есть некоторое наслаждение и в печали, особенно если ты выплачешься на груди у друга, который готов или похвалить твои слезы, или извинить их.
Беда часто делает людей остроумными.
Важно не звание человека, а его дело.
Оратор должен иногда возноситься, подниматься,
иногда бурлить, устремляться ввысь и часто подходить к стремнинам: к
высотам и крутизнам примыкают обычно обрывы. Путь по равнине безопаснее,
но незаметнее, бегущие падают чаще тех, кто ползает, но этим последним,
хотя они и не падают, не достается никакой славы, а у тех она есть,
хотя бы они и падали. Риск придает особенную цену как другим искусствам,
так и красноречию.
Ораторы, говорящие сидя, если даже речь их
обладает в значительной степени такими же достоинствами, что и речь
говорящих стоя, одним тем, что они сидят, ослабляют и принижают свою
речь. А у тех, кто читает речь, связаны глаза и руки, которые так
помогают выразительности. Ничего удивительного, если внимание
слушателей, ничем не плененное и ничем не подстрекаемое, ослабевает.
О тех, кто сам призвал смерть, горюешь неисцелимо, ибо веришь, что они
могли еще долго жить.
О честности обвинителя лучше всего судить по самому обвинению.
Печаль изобретательна на скорбные выдумки.
Плохо, если власть испытывает свою силу на
оскорблениях; плохо, если почтение приобретается ужасом; любовью гораздо
скорее, чем страхом, добьешься того, чего хочешь.
Подобно тому как почвы обновляются
разнообразным и переменным посевом, так и наш ум обновляется
размышлением то об одном, то о другом.
Постараемся же, пока нам дана жизнь, чтобы смерти досталось как можно меньше того, что она сможет уничтожить.
У несчастных одни речи, у счастливых — другие.
Хорошие люди слабее плохих.
Человеку свойственно чувствовать и испытывать
страдания, но в то же время бороться с болью и слушать утешения, а не
просто не нуждаться в утешениях.
Преданность негодяев так же ненадежна, как они сами.
Привычка к одним и тем же занятиям вырабатывает
умение, но не развивает способностей, внушает не уверенность в себе, но
самодовольство.
Неизменным и великим утешением в смерти людей, скончавшихся от болезни, служит ее неотвратимость.
Нет более справедливого дохода, чем тот, который принесут земля, небо, год.
Никогда один человек не мог обмануть всех, да и все не могли обмануть одного человека.
Никто не выслушивает упреки с таким терпением, как те, кто заслуживает похвалы.
Все, однако, можно если не победить, то смягчить искусством и старанием.
Всякая хорошая книга тем лучше, чем она больше.
Говорят, что следует читать много, но не многое.
Гремит, сверкает и приводит в смятение не речь увечная и обкорнанная, а возвышенная, льющаяся широким великолепным потоком.
Живой голос, как говорится, производит гораздо
больше впечатления. Пусть то, что ты читаешь, будет сильнее, но в душе
глубже засядет то, что запечатлевают в ней манера говорить, лицо, облик, даже жест говорящего.
Людей охватила такая страсть к наживе, что, по-видимому, они больше находятся под властью своего имущества, чем сами владеют им.
Люди по своей природе любознательны; и ничем не
прикрашенное знакомство с фактами прельщает даже тех, кто с
удовольствием слушает болтливые небылицы.
Люди, преданные наслаждениям, живут одним днем: кончилось сегодня—и нет причины жить.
Мнения ведь подсчитывают, а не взвешивают.
Можно мириться с беспорядочной сумятицей в
жизни юноши; старикам к лицу спокойная, упорядоченная жизнь: напрягать
свои силы поздно, добиваться почестей стыдно.
Молвы боятся многие, совести — кое-кто.
Молодость и средний возраст мы должны посвятить родине, старость — себе.
Мудрые люди говорят, что хорошо и почтенно идти по стопам предков, если, конечно, они шли прямым путем.
Неблагодарное дело — услуга, если за нее требуют благодарность.
Загляни в собственную душу.
Змеи змей не кусают.
Изобразить нельзя, как одушевляют действия ума телодвижения.
И радость, и утешение — в науках.
История не должна переступать пределов истины, и для честных поступков достаточно одной истины.
История пишется для установления строгой истины.
Как в человеке, так и в государстве тяжелее всего болезнь, начинающаяся с головы.
Книги надо не прочитывать, но читать и перечитывать.
Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого.
Следует читать много, но не многое.
Смерть тех, кто творит бессмертные дела, всегда преждевременна.
Справедливо, чтобы человек выступал иногда ради собственной доброй славы.
Страх — суровейший исправитель.
Считаю крайней глупостью выбирать для подражания не самое лучшее.
Так уж устроено природой: ничто так не усиливает любовь к человеку, как страх его лишиться.
Те, кто думает о будущих поколениях и хочет
жить в своих произведениях, умирают всегда преждевременно, потому что
смерть всегда обрывает у них что-то начатое.
Тот истинно благороден, кто легко прощает
заблуждения людей и в то же время так боится сделать что-нибудь дурное,
как будто он никогда никого не прощал.
Чем легче достижима цель, тем слабее стремление к ней.
Честность для нас значит не меньше, чем для других необходимость.
Честность оскорбляет людей в ту минуту, когда она им во вред, потом они же ею восторгаются и ее превозносят.
Никто не может быть мудрым во всякую минуту.
Общепринято приписывать вину правдивость.
Опыт и есть, и считается лучшим учителем красноречия.
Величайшая радость в жизни человека — быть любимым, но не меньшая — самому любить.
В какие узкие пределы втиснута жизнь множества людей!
Честную душу сдерживает совестливость, а негодяй крепнет от своей дерзости.
Чистое не становится хуже, если им займутся люди плохие; вообще же оно удел хороших.
