В истории развития человечества значение мистического настроения —
вдохновения — никогда не может быть оценено слишком высоко. В той или
иной форме оно проникает всю душевную жизнь человека, является основным
элементом жизни.
Во всякой философской системе безусловно отражается настроение души ее создателя.
Как христианство не одолело науки в ее области, но в этой борьбе глубже
определило свою сущность, так и наука в чуждой ей области не сможет
сломить христианскую или иную религию, но ближе определит и уяснит формы
своего ведения.
Научная гипотеза всегда выходит за пределы фактов, послуживших основой для ее построения.
Победа какого-нибудь научного взгляда и включение его в мировоззрение не
доказывает еще его истинности. Нередко видно обратное. Сложным и
кружным путем развивается научная истина, и далеко не все научное мировоззрение служит ее выражением.
Говорится, что естественные науки подняли силу человека, дали ему
какую-то неведомую мощь. Они, скорее, низвели природу до человека, дали
возможность предугадывать ее мелкость, предугадывать, что по должном
расследовании она будет того же порядка, как и природа человека.
Для научного развития необходимо признание полной свободы личности,
личного духа, ибо только при этом условии может одно научное
мировоззрение сменяться другим, создаваемым свободной, независимой
работой личности.
Пора избавиться от узкого христианского деления на дух и тело. Настоящая
душевная жизнь, настоящая идейная сторона жизни состоит именно в
использовании лучших сторон и тела, и духа.
Ученые те же фантазеры и художники; они не вольны над своими идеями; они
могут хорошо работать, долго работать только над тем, к чему лежит их
мысль, к чему влечет их чувство. В них идеи сменяются; появляются самые
невозможные, часто сумасбродные; они роятся, кружатся, сливаются,
переливаются. И среди таких идей живут и для таких идей они работают.
Я вполне сознаю, что могу увлечься ложным, обманчивым, пойти по пути,
который заведет меня в дебри; но я не могу не идти по нему, мне
ненавистны всякие оковы моей мысли, я не могу и не хочу заставить ее
идти по дорожке, практически важной, но такой, которая не позволит мне
хоть несколько более понять те вопросы, которые мучают меня... И это
искание, это стремление — есть основа всякой научной деятельности.
Трудна, упорна и неверна, благодаря возможности ошибок, бывает борьба
научного миросозерцания с чуждыми ему концепциями философии или религии —
даже при явном их противоречии с научно-господствующими
представлениями. Ибо философия и религия тесно связаны с теми более
глубокими, чем логика, силами человеческой души, влияние которых
могущественно сказывается на восприятии логических выводов, на их
понимании.
Все, что мы ни знаем, мы знаем благодаря мечтам мечтателей, фантазеров и ученых-поэтов.
Вся история
науки на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы
в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи
исследователей, придерживавшихся господствующих взглядов... Истина
нередко в большем объеме открыта этим научным еретикам, чем
ортодоксальным представителям научной мысли.
Конечно, не все группы и лица, стоящие в стороне от научного
мировоззрения, обладают этим великим прозрением будущего человеческой
мысли, а лишь некоторые, немногие. Но настоящие люди с максимальным для
данного времени истинным научным мировоззрением всегда находятся среди
них, среди групп и лиц, стоящих в стороне, среди научных еретиков, а не
среди представителей господствующего научного мировоззрения. Отличить их
от заблуждающихся не суждено современникам.
