Хельмут Плеснер (нем. Helmut Plessner) - немецкий философ и социолог, один из основоположников философской антропологии.

Родился в Висбадене. Биолог по образованию, он с 1926 преподавал философию в Кельне, в 1933 эмигрировал в Голландию и преподавал социологию в Гронингене. После войны вернулся в Германию, был профессором в Геттингене. Главный философский труд Плесснера Ступени органического и человек (Die Stufen des Organischen und der Mensch) вышел в 1928. Умер Плесснер 12 июня 1985 года в Геттингене.

Чтобы понять особенности человеческого поведения, следует исходить из конкретного опыта переживания с его специфическими структурами. Как и в герменевтике Дильтея, речь идет о понимании тех переживаний, которые скрыты за их объективациями, но Плесснер обращается не к текстам или к истории, но к самому человеческому телу или к «телесности» (Leiblichkeit), к живой человеческой плоти. Центральным понятием такой герменевтики является «выразительность», «экспрессивность». В таких присущих лишь человеку проявлениях, как смех или плач, Плесснер стремится обнаружить особое отношение тела и переживания, т.е. специфически человеческую выразительность. Предпосылкой этой герменевтики телесного является теория, которая связывает различные формы выразительности с органической фундаментальной структурой человеческой жизни.

Плесснер детально описывает ступени органической жизни – миры растений, животных, человека – с их специфическим отношением к собственному «жизненному окружающему миру» (Lebensumwelt). Огромную роль в формировании этого подхода сыграли работы фон Икскюлля, который показал, что у каждого вида животных имеется свой собственный окружающий мир или среда (Umwelt). Плесснер стремится выяснить особенности того мира, который присущ человеку, сопоставляя его с мирами животных. С помощью понятия «позициональность» Плесснер стремится уйти от дуализма как метафизики, так и картезианской науки. Не «дух», как у М.Шелера, но особая структура витальных взаимоотношений со средой отличает человека от существ на более низких ступенях жизни. Живые организмы вообще не являются чем-то замкнутым и самодостаточным; они находятся в постоянном и активном соотношении со средой. Позициональность означает прежде всего наличие поля таких взаимоотношений. Та позиция, которую занимает живой организм в это поле, определяет его организацию, включающую в себя и его когнитивные структуры. Понятие позициональность психофизически нейтрально, а потому описание жизни любого организма осуществляется без употребления метафизических понятий. Организм животного является «центрированной» формой жизни: животное как бы исходит из центра и в него возвращается, оно воспроизводит себя как систему органов, которая строится вокруг этой середины. У растения такой центр отсутствует, его внутренняя структура не соотносится с изменениями среды, у него нет поведения, как вынужденной реакции на меняющиеся раздражители.

Поведенческие центры животного нацелены на внешний мир, но сами они животным не переживаются, не испытываются. Иной является позициональность человека. Если животное соотносится с окружающим его миром из центра, то человек всякий раз покидает этот центр. Он уступает животному в витальности, поскольку у того нет разрыва между собой и миром, собой и своим телом. Человек испытывает свое тело, он живет в постоянном разрыве с самим собой, он то слит с телом, то переживает и осознает его как предмет. Эта двойственность образует ту структуру, которая называется Плесснером «эксцентричной позициональностью». Это особое отношение к миру, когда индивид испытывает себя то как переживаемую плоть (Leib), то как тело (Korper), которое оказывается на дистанции и противостоит самосознанию. Конститутивной для человека является «безродность», «искусственность»: он лишен укорененности в бытии, а потому должен творить себя самого, «делать себя тем, кем он уже является». Особенностью герменевтики Плесснера является то, что основное внимание в ней уделяется не языку, который объективировано передает внутренние состояния, а потому способен создавать интерсубъективный мир коммуникации, но мимике, смеху, плачу. Поскольку тело является некой объективированной данностью, то его можно инструментально направлять, контролировать, даже использовать как орудие. Язык и деятельность восходят к этому разрыву, «зиянию» (Hiatus) между плотью и телом. Отношение между ними не обязательно является инструментальным, поскольку первичным является отношение выразительности. В жестах, мимике, языке проступает переживание – изначальной их функцией является экспрессия, непосредственное и непроизвольное выражение переживаний. В мимике отсутствует присущий языку когнитивный момент, психическое содержание и передающая его физическая форма здесь слиты настолько, что «мы не можем отделить их друг от друга и передать как отношение знака и обозначаемого без того, чтобы не разрушить их непосредственное и непроизвольное жизненное единство» (Philosophische Anthropologie, 1970).

В мимике мы имеем дело не с инструментальным действием субъекта, направляющего свое тело к какому-то действию. Мимика непроизвольна, она не находится под контролем сознания. Это – жизненное единство переживания и тела. Если жесты сопровождают языковую коммуникацию и имеют сходную с языком функцию, а в мимике переживание и тело слиты до нераздельности, то плач и смех занимают место между двумя этими формами выразительности. Плач и смех не являются сознательной передачей какого-то сообщения, они реактивны и непроизвольны, они целиком захватывают человека. Хотя они могут обрести знаковый характер, изначально они лишены когнитивного содержания языка и жеста. Они не являются средствами передачи информации, в них непосредственно проявляет определенное психическое состояние. Как и в мимике, здесь слиты содержание и телесная форма, а потому нам так легко распознать подлинность или неподлинность переживания – «фальшивый смех» или искусственный плач сразу себя выдают – тут к непосредственному переживанию примешивается иная цель, они инструментально используются как знаки. В плаче и смехе мы подходим к границам экспрессии, поскольку они захватывают человека целиком, и он утрачивает сознательный контроль и «эксцентричную» позицию. Со смехом и плачем связаны различные эмоциональные состояния – торжество, радость, отчаяние, боль, ярость и т.д. Хотя все они возникают в общении с другими людьми, но изначально здесь отношение не с другими, но с собственным телом. Мы реагируем ими на ситуацию, но в основе таких захватывающих всего человека эмоций лежит нарушение баланса плоти и тела, эксцентричной позициональности.

Не языковая коммуникация, но онтологическая структура, в которой сочетаются отношение к миру и к самому себе, является фундаментом человеческого существования. Именно она отличает человека от животного. Хотя трудно установить прямую связь между философскими и психологическими работами Плесснера и его трудами в области социологии и «политической антропологии», определенная логика тут прослеживается. Начиная с 1924 (Границы сообщества) Плесснер критикует утопические идеологии, в которых Gemeinschaft (сообщество, община) понимается то в националистическом («народническом» – volkisch), то в коммунистическом смысле и противопоставляется гражданскому обществу (Gesellschaft). Такие утопии являются ответом на анонимность, бездушность, механичность современного общества. Но в социально-политических доктринах такого рода упускается из виду психофизическое бытие человека. В Степенях органического…» Плесснер писал о том, что никакая революция не уничтожает Gesellschaft и не реализует Gemeinschaft. Находясь в эмиграции, Плесснер пишет работу (позже, в переиздании, она получила название Запоздалая нация), в которой он исследует генеалогию национал-социализма и видит первопричину как в особенностях немецкой культурной традиции, так и в неразвитости гражданского общества. В работах 1960–1970-х главным объектом критики становится идеология «новых левых», прежде всего Франкфуртской школы, равно как и другие варианты «социологизма», в которых упускается из виду человек как уникальное биопсихическое единство. Общество должно быть защитой, гарантом неприкосновенности этой индивидуальности, которая предполагает дистанцию от других, а не какое-то утопическое слияние всех со всеми в Gemeinschaft, идет ли речь об утопии «общества свободной коммуникации» Хабермаса или о слишком реальных тоталитарных диктатурах. Работы Плесснера по социологии оказали влияние прежде всего на П.Бергера и Т.Лукмана (Плесснер написал предисловие к немецкому изданию их труда Социальное конструирование реальности).