Константин Николаевич Леонтьев — российский дипломат; мыслитель религиозно-консервативного направления: философ, писатель, литературный критик, публицист, поздний славянофил.

Родился 13 (25) января 1831 в селе Кудиново Калужской губернии. В 1849 Леонтьев окончил семь классов Калужской гимназии с отличными отметками по всем предметам, кроме физики и математики, и поступил на медицинский факультет Московского университета. В 1854, когда началась Крымская война, изъявил желание поступить на военно-медицинскую службу и, не окончив пятого курса, в том же году был назначен младшим ординатором Керчь-Еникальского военного госпиталя.

К тому времени он уже был автором комедии Женитьба по любви (1851), высоко оцененной Тургеневым и рекомендованной им в «Отечественные записки». Цензура комедию не пропустила, но Леонтьев не был обескуражен, и следующее его сочинение, повесть Благодарность, хлопотами Тургенева, видевшего в юном авторе необычайно талантливого подражателя, была напечатана в литературном приложении к «Московским ведомостям» в начале 1854. Работа над романом Булавинский завод, тоже в тургеневском духе, была прервана отправкой на театр военных действий.

Приобретенный в качестве военного врача жизненный опыт послужил подтверждением тогдашних сугубо материалистических воззрений Леонтьева. Сам он охарактеризовал их как «естественно-эстетическое чувство, поддержанное и укрепленное рациональным идеалом науки». Это чувство порождало стремление к радикальному переустройству общества на прочных научных основаниях, «справедливых и приятных». Правда, идеал такого переустройства он уже тогда склонен был видеть не в будущем, а в прошлом.

В 1854–1857 в Крыму вызревали и отчасти писались комедия Трудные дни, повесть Лето на хуторе, очерки Ночь на пчельнике и Сутки в ауле Биюк-Дортэ («обличительный пустяк», по его позднейшей оценке) и большой роман Подлипки, напечатанный в 1861 в «Современнике». Во всех этих сочинениях, как и в повести Второй брак (1860), очевидно влияние Тургенева и Жорж Санд, но уже роман В своем краю (1864) – связанное с замыслом Булавинского завода изображение деревенской помещичьей жизни – свидетельствует о главенстве эстетического принципа оценки жизненных явлений и крайней враждебности автора идеям социалистического равенства. В рецензии на него Салтыков-Щедрин называет автора собирателем «ядов» из произведений Тургенева, Толстого, Писемского и Григоровича, не заметив их сублимации в собственный, «леонтьевский яд». В 1862–1863 Леонтьев резко отошел от «нигилизма» чернышевско-добролюбовского «Современника» и принял за аксиому особого рода почвенничество, утверждение культурной самобытности и собственного назначения России, которая призвана идейно-политически противостоять западноевропейскому «демократическому прогрессу» и убогому, чужеродному конституционному либерализму «славянства». Со всей свойственной ему последовательностью Лееонтьев сформулировал эти идеи позднее, взяв в союзники социолога и естествоиспытателя Данилевского, автора книги Россия и Европа (1869). Однако идейные установки Леонтьева явственно определились уже к середине 1860-х годов.

В 1863, после увольнения из армии, Леонтьев отказался от медицинской карьеры и устроился в азиатский департамент министерства иностранных дел. В течение десяти лет занимал различные должности в российских консульствах на территории Оттоманской Порты: в Кандии (о.Крит), Адрианополе, Янине, Салониках и др. Его повести и очерки печатались в «Русском вестнике» и были собраны под общим заглавием Из жизни христиан в Турции (1876). В 1871, оправившись от тяжелой болезни, Леонтьев всей душой обратился к религии. Религиозное начало явилось стимулом всей дальнейшей писательской деятельности Леонтьева: он отрекся от некоторых прежних, «в высшей степени безнравственных» сочинений, сжег рукописи цикла романов Река времен – плод многолетней работы – и целиком посвятил себя публицистике и критике. Предвестием этого стала статья Грамотность и народность (1870), вызвавшая взрыв негодования либералов и прогрессистов. В ней речь шла о пагубности западноевропейского просвещения для духовного и культурного своеобразия народа и для его нравственного развития.

Сразу после «душевного переворота» Леонтьев отправился на Афон, в русскую монашескую общину, чтобы получить у афонских старцев четкие указания относительно дальнейшей жизни. Ничего определенного ему, по-видимому, сказано не было, но он счел необходимым оставить дипломатическую службу и возвратился в Россию. Жил большей частью в своей деревне, наведываясь в Оптину пустынь.

Непосредственным творческим следствием «переворота» явился центральный для мысли Леонтьева трактат Византизм и славянство, направленный против славянофильства («мечтательное и неясное учение»); политически ошибочным и даже вредным с точки зрения судеб России Леонтьев считал и панславизм – официоз 1870-х годов. Недаром Катков отказался печатать трактат в своем «Русском вестнике». Опубликованный ничтожным тиражом как выпуск «Чтений в Обществе Истории и древностей российских» в 1875, он не мог оказать отрезвляющего воздействия на распаленное ура-патриотизмом общественное мнение, поддерживавшее войну с Турцией. Впрочем, впоследствии трактат обрел заслуженное признание как веха российской социально-исторической мысли и был издан в составе сборника трудов Восток, Россия и славянство.

Биологический подход к истории как органическому развитию человечества Леонтьев заимствовал в упомянутом сочинении Данилевского. Предполагалось, что всякая цивилизация проходит три стадии: первоначальной простоты, цветущей сложности и смесительного упрощения, уравнения и разложения. Согласно Леонтьеву, Европа уже вступила в третью стадию, о чем свидетельствует в числе прочего владычество эгалитарно-демократического, буржуазного идеала и соответствующее ему революционное гниение (а отнюдь не обновление) общества. Россия, будучи особым и отдельным социальным организмом, порождением и наследницей Византии, имеет шансы избежать общеевропейской участи, если последует велениям собственной судьбы и обособится от Европы. В этих целях Леонтьев предлагал реанимировать основополагающую «троицу»: православие, т.е. строго церковное и монашеское, отрешенное от мира христианство («церковь должна быть независимее нынешней... смелее, властнее, сосредоточеннее»); самодержавие, т.е. незыблемую монархическую государственность, как можно более сословную, жесткую и деспотическую («с осторожностью подвижно. Вообще сурово, иногда и до свирепости»); и народность, т.е. самобытные национальные формы жизни («быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от запада, единстве»). «Россию надо подморозить», – провозгласил Леонтьев: только так, и при этом совершенно отрешившись от растленного «славянства», Россия может обрести будущность.

Леонтьев получил возможность проповеди своих взглядов, став помощником редактора газеты «Варшавский дневник» в 1880. Это продлилось несколько месяцев, и его тематические статьи (Религия – краеугольный камень охранения, Панславизм, Взрыв в Зимнем дворце, Чем и как либерализм наш вреден, Как надо понимать сближение с народом, О всемирной любви и т.д.) звучали как неуслышанный контрреволюционный набат. Достойным завершением критико-публицистического творчества Леонтьева явились его полемические заметки о творчестве Достоевского и Толстого Наши новые христиане (1882) и «критический этюд» Анализ, стиль и веяние. О романах гр. Л.Н.Толстого (1890). Своего рода политическим завещанием стали поздние работы Национальная политика как орудие всемирной революции (1889) и Славянофильство теории и славянофильство жизни (1891). В 1887 Леонтьев поселился в Оптиной пустыни. Незадолго до смерти принял тайный постриг и переехал в Сергиев Посад.

Умер Леонтьев в Сергиевом Посаде 12 (24) ноября 1891.