Чжуанцзы умирал, и ученики собрались устроить ему пышные похороны.
Чжуанцзы сказал: — Небо и земля будут мне внутренним и внешним гробом, солнце и луна —
парой нефритовых дисков, звезды — жемчужинами, а вся тьма вещей —
посмертными подношениями. Разве чего-то не хватает для моих похорон? Что
можно к этому добавить? — Но мы боимся, — ответили ученики, — что вас, учитель, склюют вороны и коршуны. Чжуанцзы сказал: — На земле я достанусь воронам и коршунам, под землей пойду на корм
муравьям. У одних отнимут, а другим — дадут. За что же муравьям такое
предпочтение?
«Одобрение и порицание — вот что я называю
человеческими наклонностями, — сказал однажды Чжуанцзы. — Я называю
человеком без человеческих наклонностей того, кто не позволяет
утверждением и отрицанием ущемлять себя внутри, следует тому, что само
по себе таково, и не пытается улучшить то, что дано жизнью».
Чжуанцзы удил рыбу, а правитель Чу прислал двух
сановников с приказом возложить на Чжуанцзы бремя государственных дел.
Чжуанцзы же сказал в ответ:
— Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи
лет назад. Правитель завернул ее в шелк и положил в драгоценный ларец, а
ларец поставил в храм предков. Что бы предпочла черепаха: быть мертвой,
но чтобы поклонялись ее костям, или быть живой, даже если бы ей
пришлось волочить свой хвост по грязи? Оба сановника ответили:
— Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если бы ей пришлось волочить хвост по грязи.
— Уходите прочь! — воскликнул Чжуанцзы. — Я тоже буду волочить хвост по грязи.
